Как я вылечила кератоконус

Диагностика кератоконуса, особенно на ранних стадиях заболевания, довольно сложна, что приводит к несвоевременному выявлению болезни и неполучению пациентом адекватной медицинской помощи, неправильному решению вопросов социальной реабилитации пациентов. Поэтому для раннего выявления заболевания приходится использовать целый комплекс диагностических приёмов.

Одним из первых признаков начинающейся конической деформации является вариабельность субъективной рефракции, увеличение миопии, появление астигматизма, степень которого нарастает со временем, а ось меняется. Этот астигматизм обычно плохо корректируется очками, по мере прогрессирования кератоконуса очки всё хуже переносятся больными, которые постепенно от них отказываются из-за неэффективности данного вида оптической коррекции. Больные жалуются также на монокулярную диплопию, многоконтурность предметов…

В 1996 году у меня была тяжёлая форма кератоконуса, но я наблюдалась у лучшего специалиста по болезням роговицы, и по его оценкам моё состояние не было опасным. Этот врач имел хорошую репутацию среди остального медицинского окружения. Меня так же утешали слова одного человека о том, что этот врач довольно консервативен и обращается к хирургии только тогда, когда полностью убеждён в неэффективности всех остальных методов.

Поэтому для меня стало большим сюрпризом, когда после нашей второй встречи он посоветовал мне встать в очередь на пересадку роговицы и сказал, что болезнь имеет тенденцию возвращаться, тем более в моём случае – мне в то время было всего двадцать лет. Но это не должно было меня волновать – я могла бы в дальнейшем сделать столько пересадок, сколько потребуется. Я даже не догадывалась, как мне повезло, что у меня не было страховки для покрытия расходов.

Прошло несколько лет, и я исправила зрение левого глаза до 0.8 без хирургического вмешательства. Болезнь, которая считается дегенеративной, резко отступила. Я могу жить нормальной жизнью, как любой человек с хорошим зрением, и моё зрение действительно улучшилось.

Конечно, вначале я страдала, как и большинство других людей с кератоконусом. При этом заболевании роговица становится сморщенной, как изюм, и это очень затрудняет видение, поскольку свет преломляется во всех направлениях, как в призме. Другой характерной особенностью является то, что роговица приобретает коническую форму и выпирает.

Неизвестно, чем вызывается кератоконус, но у него есть некоторые генетические зависимости, поскольку наблюдается тенденция его передачи внутри семьи. У меня есть десятипроцентный шанс передать его моим детям.

Из всех случаев кератоконуса только 20% достигают тяжёлой стадии. Мой левый глаз явно был среди них. Мне сразу же назначили жёсткие газопроницаемые контактные линзы. Они возвращают глазу гладкую форму, в то время как мягкие линзы только скрывают неровности роговицы. Жёсткие линзы буквально становятся второй роговицей.

Зрение моего левого глаза улучшилось с 0,1 до 0,33, но, к сожалению, я чувствовала резкую боль в левом глазу почти всё время, пока носила линзы. Множество дней я была вынуждена надевать их всего на несколько часов, потому что не могла дольше терпеть боль, и левую линзу приходилось снимать. Любой, кто носил жёсткие линзы, скажет Вам, насколько раздражает наличие линзы только в одном глазу.

Если даже я не испытывала боли, глаза постоянно были сухими, и мне приходилось использовать глазные капли в максимально допустимом инструкцией количестве. Я потратила по меньшей мере четверть своего времени на размышления о том, как это всё неудобно.

Я снова пришла к врачу и пожаловалась на боль, но могу сказать, что она не имела ни малейшего представления о том, что со мной делать дальше. После нескольких месяцев постоянной боли мне стало трудно вставать по утрам и вообще существовать. Я была очень расстроена тем, что никак не могла контролировать ситуацию. Не люблю признаваться в этом, но я стала разочарованной, унылой и замкнулась в себе.

Затем настал день, который я никогда не забуду: мой врач попросил меня записаться в очередь на пересадку роговицы.

Эта операция – крайняя мера, применяемая в тех случаях, когда ничто другое уже не помогает. Суть её в том, что деформированная роговица удаляется, а на её место пришивается роговица донора. Как и при любой трансплантации, организм может отторгнуть её в любой момент.

А эта операция была бы значительной жертвой с моей стороны, ведь я долго не смогла бы работать – восстановительный период после пересадки длится год, потому что швы удаляются постепенно. Мне оставался год в колледже, по окончании которого меня ждало место в престижной аудиторской фирме. Я задавалась вопросом: могла ли я на самом деле оставить эти планы и переехать на год к родителям?

Но судьба действительно приняла решение за меня. Ожидать донора нужно было около года, к этому времени я бы окончила колледж и потеряла медицинскую страховку по полису родителей. Я позвонила в страховую компанию, чтобы узнать, может ли мой случай быть квалифицирован как уже существующее условие, если я оформлю страховку заново, и получила положительный ответ. Я снова стала жалеть себя, как уже привыкла это делать за долгие месяцы.

Я начала писать исследовательскую работу о кератоконусе для школьного проекта. Я узнала больше об этой болезни, чем многие врачи, но до сих пор не поняла, как себе помочь. Через некоторое время я обнаружила, что есть люди, которым гораздо хуже, чем мне. Были среди них даже тринадцатилетние дети, нуждающиеся в трансплантации. У меня был только один зрячий глаз, а некоторые дети не могли даже видеть достаточно хорошо, чтобы вести полноценную жизнь.Их родители писали мне душераздирающие истории.

Затем, в один прекрасный день, я получила письмо от незнакомца, и оно изменило мою жизнь. Он сказал, что мой случай очень похож на его собственный, и мне следует обратиться к его врачу.

Я решила записаться на приём к этому доктору, полагая, что хуже, чем сейчас, мне уже не будет. Врач посмотрел на форму моих линз и очень рассердился. Он сказал, что у меня высокая терпимость к боли. Объяснил, что нынешние методические руководства по коррекции кератоконуса устарели, и поэтому я испытала столько страданий. По словам учёных, линзы должны подгоняться по  самой выпуклой части глаза, но, к сожалению, при кератоконусе глаз настолько деформирован, что подгонка линз почти всегда становится проблемой (представьте себе попытку удержать блюдце на футбольном мяче). Таким образом, по данному руководству линзы работают по принципу присоски, буквально вытягивая слёзы. А слёзы имеют кислую среду, поэтому они и прожигали мне глаз – боль, которую я  испытывала, на самом деле была жжением!

Когда мы решили вопрос с линзами, я почувствовала небывалую лёгкость и облегчение. Я забыла о боли и о глазных каплях.

Затем доктор объяснил мне, что моё положение было не болезнью, а состоянием. На мои глаза влияло то, что происходило внутри организма. Отныне моей задачей стало контролировать степень напряжения так, чтобы это не отражалось на моих глазах.

Прошло несколько лет, и я убедилась в правдивости этого убеждения. Если я ощущаю сильный стресс, линзы начинают причинять мне боль.

Моё зрение значительно улучшилось, роговица глаза выпрямилась, и я стала намного спокойнее.

Сейчас мне стыдно, что я забыла об этом инциденте и следующие пять лет была плотно занята своей жизнью. Я думала, это конец истории. Но затем, в возрасте 25 лет, я ощутила второй тревожный звонок и поняла, что серьёзно больна: я полностью потеряла способность переваривать пищу. Я чувствовала голод, и каждый раз после еды у меня начинались страшные спазмы желудка. Судороги могли продолжаться с утра и до вечера. Наверное, они были и во время сна, но, по крайней мере, во сне я не чувствовала боли. Это было даже хуже кератоконуса, потому что в случае с глазами я могла хотя бы снять линзы.

Я обратилась за помощью к врачам, но ушла ни с чем. Они провели свои обычные тесты и сказали, что со мной «всё нормально». Мне назначили лекарства, которые могли временно облегчить симптомы, но не вернули бы моему телу здоровье. Уже в самом начале лечения я видела, что не смогу получить никакой помощи. Я терпела боль несколько месяцев, мне снова становилось трудно просыпаться и жить.

Однажды ночью я не смогла спать от спазмов и боли в желудке, и в отчаянии вернулась к врачу. Он признался, что очень жалеет меня, но всё, что может сделать – облегчить симптомы с помощью лекарств. Я даже немного поплакала, а затем была потрясена, увидев предписанный мне рецепт на «Прозак». Придя домой, я выбросила все рецепты в мусор.

Спустя какое-то время тщетных поисков лекарства, я полностью изменила своё питание. Уже через три дня боли в желудке прошли. Но мне даже не приходило в голову, что диета может оказать такое влияние на глаза.

Тем не менее, спустя восемь месяцев следования строгой диете, мои линзы снова стали причинять мне боль. Врач подтвердил, что мои глаза начали выравниваться, так что теперь форма линз стала слишком выпуклой для них. Он спросил меня, что изменилось в моей жизни, и настоял на том, чтобы я ни в коем случае не прекращала этого делать.

Таким образом, в двадцатишестилетнем возрасте со мной случилось то, что уже происходило семь лет назад. Я была вынуждена каждую неделю приходить к врачу и постоянно заказывать новые линзы, потому что мои глаза выравнивались. Врач волновался – ему никогда ранее не приходилось наблюдать столь быструю регрессию такого запущенного случая. В декабре 2003 года мои глаза, казалось, пришли в норму, и врач решил сделать топографию роговицы, чтобы узнать, что произошло.

Сейчас 2012 год, и прошло уже шестнадцать лет с того момента, как я начала заниматься по новой программе избавления от кератоконуса. С самого начала я была в восторге от результатов. А теперь я не нуждаюсь в трансплантации и живу нормальной жизнью, как и любой человек с хорошим зрением.

Я видела, как мой врач пытался опубликовать свои статьи, но опыт использования такого метода лечения кератоконуса настолько противоречит тому, чему были обучены все врачи, что большинству из них очень сложно в него поверить. Для перехода от традиционного метода к новому потребуется много лет. Я не уверена, что за свою жизнь увижу пациентов с кератоконусом, которых будут лечить альтернативными методами. До этих пор я буду продолжать попытки помочь больным настолько, насколько это возможно.

Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я публикую снимки своей роговицы в течение многих лет, чтобы продемонстрировать успехи. Самый простой способ понять их – это запомнить, что холодные цвета (синий, зелёный) в данном случае означают «хорошо», а тёплые (красный, оранжевый) – «плохо».

24.05.1996. Снимок, по которому мне поставили диагноз.

Этот снимок сделан в день, когда у меня диагностировали кератоконус. Топография роговицы – своего рода карта рельефа поверхности глаза. Как видите, картина не самая утешительная.

21.12.1998. Улучшение благодаря линзам плоской подгонки.

Самое поразительное отличие от предыдущей картинки я вижу в том, что глаз приобрёл более сферическую форму.

06.02.2004. Регрессия болезни после диетических изменений.

Посмотрите на самую плоскую периферийную часть глаза. Обратите внимание, что значения упали почти на 10 диоптрий. В 1998 году самые низкие значения измерений обнаруживались на внешней стороне верхней части глаза. Сейчас это значение составляет 33. Похоже, что глаз сглаживается в направлении от наружной части к внутренней.

15.05.2007.  Дальнейшее улучшение.

Я понимаю, что это не совсем та же картина, потому что данный снимок – результат сканирования глазного яблока, а не топография. Сканирование яблока измеряет толщину роговицы, а не рельеф её поверхности. Тем не менее, обратите внимание на параметр К на этом и предыдущем снимках. Он упал с 60 до 55.

Кроме того, толщина моей роговицы составила 462 микрона, и это прекрасно, если учитывать, что для кератоконуса характерно значение 400, а в некоторых  случаях встречается и меньше. Нормальная роговица имеет толщину 500 и более микрон. Так что для случая кератоконуса это довольно приличное значение…

Я была шокирована фотографиями. Я даже не могла сказать, что это тот же самый глаз, что был шесть лет назад. Улучшение было очень явным. Мой больной глаз настолько восстановился, что программа даже не смогла диагностировать кератоконус. Я была счастлива.

Мы показали мои снимки «до» и «после» нескольким офтальмологам. Они были весьма скептически настроены и стали задавать мне вопросы. Я думаю, что они не поверили мне. Возможно, на их месте я и сама бы не поверила. Но я с этим жила и знаю, что это правда… Как и то, что я победила кератоконус и больше не нуждаюсь в серьёзной операции…