Как вылечить мою маму

Прошу министра здравоохранения Виктора Мажарова и руководителя территориального фонда ОМС Сергея Трошина проверить качество предоставляемых медицинских услуг в Ессентукской городской больнице

Может быть, в Ессентукской горбольнице существует такая методика – лечить пациента начинают только через две недели, убедившись, что умирать он не собирается?

Проблемы имеют обыкновение сваливаться на человека одновременно. Представьте себе, у вас в разгаре избирательная кампания. И тут бац!.. Уходите вы утром из дома, всё тихо-мирно, все живы-здоровы, а приезжаете вечером из Кисловодска — и ваша любимая мамочка вдруг вообще перестает ходить.

Видимо, родители во сто крат больше переживают проблемы. И прилетевшая среди ночи к нам во двор бутылка с зажигательной смесью, и мое снятие с выборов оказали в какой-то мере свое негативное влияние на мамино здоровье. Да так резко, что она не могла даже дойти до телефона, чтобы позвонить и сообщить, что случилось…

Оказалось, у мамы помимо резкой боли в ноге, не позволяющей передвигаться, поднялась температура. Моя терпеливая мама, учительница, стонала до крика день и ночь напролет.

Врач, которого мы вызвали на дом из поликлиники, сразу сказал: «Пожилой возраст, высокая температура, острая боль… Необходима срочная госпитализация».

Лечить по схеме

В Ессентукской городской больнице маму определили в терапевтическое отделение. Завотделением Лариса Титова стала лечащим врачом моей мамы. Вначале было всё, как и полагается: анализы, капельницы (глюкоза с новокаином), обезболивающие таблетки.

Когда через 2-3 дня температура снизилась, а мама всё ещё не могла подниматься с постели и стонала от острой боли сутки напролет, я подошла к лечащему врачу.

— Может, нужно предпринять что-то еще? — спросила с надеждой.

— Купите мовалис, — коротко сказала мне Лариса Титова, и больше ничего.

Когда после шести дней терапии мовалисом (сильнодействующее противовоспалительное средство, обычно для снятия острой боли хватает 1-3 инъекций) невыносимые боли не прекратились, мама продолжала стонать и днем и ночью, мы с братом робко обратились к лечащему врачу: а не направить ли нас в краевой диагностический центр на консультацию?

«Зачем? Диагноз мне и так ясен», — заявила Лариса Титова.

Ну если диагноз ясен, а назначенное лечение не приносит ожидаемого результата, может, стоит подобрать другое лечение, проконсультироваться со специалистом (ревматологом, например), провести дополнительные обследования, начать принимать антибиотики?

«Я лечу по схеме», — сказала Лариса Илларионовна, пожав плечами, что мы «расшифровали» как совет не лезть не в свое дело. Но мы-то лишь констатировали, что мама уже на грани от многодневной невыносимой боли. И если применяемая терапия не дает результатов, то надо что-то предпринимать.

Подождём до понедельника

На одиннадцатый день пребывания в терапевтическом отделении Ессентукской городской больницы вконец измученная мама стала умолять забрать ее домой. Капельницы закончились, мовалиса мама получила уже двойную дозу, от боли она не спала в больнице ни одного дня, нога распухла до невероятных размеров. Сутками напролет она криком кричала, стесняясь того, что мешает своими болями спать соседям по палате. Бессонные ночи вымотали ее психологически. Ей очень хотелось выспаться, и казалось, что она сможет заснуть только дома.

— С утра сдадите заключительные анализы, и я вас к вечеру выпишу, — сказала маме завотделением.

В назначенное время мы с братом были в больнице, чтобы забрать маму. Но мамина выписка не была еще готова, Титова почему-то медлила.

— Необходимо пройти допплеровское исследование нижних конечностей, — заявила она.

Допплерография сосудов нижних конечностей — это ультразвуковое исследование сосудов на скорость кровотока. Удивительно, что за предыдущие одиннадцать дней в больнице это исследование маме так и не назначили.

Вероятно, врачу такое даже в голову не приходило. А пришло через много дней, и в самый последний момент перед выпиской.

Ожидать очереди на это исследование по медицинскому полису долго, а Титова сделала заявку на это исследование только в день ожидаемой выписки. Мама же была категорична – ни на одну ночь оставаться в больнице больше не желала.

Сидеть в отделении и ждать в неизвестности, когда появятся шансы на мамино выздоровление, мы не хотели, и брат отправился в кабинет УЗИ договариваться об исследовании сегодня и сейчас, но на платной основе.

И разочарованно позвонил оттуда: оказалось, что врач, который проводит допплеровские исследования, в отпуске, и как раз с сегодняшнего понедельника.

— Но, может, хотя бы на консультацию к ревматологу нас направите? — с робкой надеждой в голосе спросила я. И Титова теперь милостиво согласилась.

Но и с этим врачом нас ждала неудача. Своего врача-ревматолога в Ессентукской городской больнице нет, а единственный ревматолог из городской поликлиники тоже ушла в отпуск, и тоже с этого же понедельника.

Почему надо было ничего не делать почти две недели, не проводить консультаций, не назначать исследований? Неужели специально ждали, пока все уйдут в отпуск?

Мама без перерыва стонала от боли и оставаться в больнице, где все у нее (и у нас с братом) ассоциировалось с неоказанной помощью, не хотела ни под каким предлогом.

«Понимаете, я очень хочу вылечить вашу маму!» — сказала нам Титова и разрешила забрать ее домой на один день.

Транспортировать лежачую больную из больницы домой на машине «скорой помощи» стоило нам 2 тысячи рублей.

После двух недель пребывания в больнице, где на ее нестерпимые боли не обращали внимание, мама решила ее покинуть.И лишь тогда собрался консилиум,посоветовавший провести обследование…

«Скорая помощь» по нескромной цене

Вечером я обзвонила все медучреждения на КМВ. И результат – допплеровское исследование готовы провести моей маме в Кисловодской городской больнице уже во вторник. Бесплатно.

Ревматолог из Кисловодской поликлиники в тот же день проконсультирует больную тоже бесплатно (единственное, попросили выписку из ее медицинской карты с результатами проведенных исследований и свежими анализами).

Лариса Титова дать нам на руки выписку из медицинской карты отказалась.

Хотя, как мне кажется, она должна была сама, как только узнала, что штатный больничный сотрудник в отпуске, организовать назначенное исследование в другом медицинском учреждении или пригласить врача-специалиста из другого учреждения на консультацию. Но ни о чем таком Лариса Титова даже не заикнулась.

Во вторник на машине «скорой помощи» лежачую больную, числящуюся за терапевтическим стационаром, мы повезли на обследование в Кисловодск.

Нашей семье поездка в Кисловодск обошлась в 10 тысяч рублей.

— Если будете платить через кассу, получится около 15 тысяч, — предупредили нас медики из выездной бригады.

На следующий день точно так же, на платной основе, «скорая помощь» доставила нас назад в Ессентукскую городскую больницу.

Мне все время казалось, что стационарных больных «скорая помощь» должна перевозить на исследования бесплатно, тем более что это лежачие больные.

 От имени главного врача горбольницы Дмитрия Катанова мне пообещали, что в тот же день, как мама вернется после исследований в больницу, соберется консилиум врачей, и его результатом будет перевод в специализированное ревматологическое отделение Пятигорской городской больницы. Назавтра нас там уже ждали.

А напоследок я скажу…

В девять утра позвонили из «Скорой помощи»: будьте готовы уже через час — выписка, паспорт, полис, медицинская карта… И чтобы мама была готова.

А маму-то как раз подготовить мы и не могли… За несколько минут до звонка из «Скорой» ее увезли на МРТ.

Оказывается, накануне консилиумом было принято решение пройти напоследок еще и это обследование. (Может быть, в Ессентукской горбольнице существует такая методика – лечить пациента начинают только через две недели, убедившись, что умирать он не собирается?)

Насколько я знаю, существуют какие-то медицинские стандарты – какие обследования назначать для определения тех или иных заболеваний. И уж наверняка полностью обследовать больного нужно сразу при поступлении в стационар, а не спустя две недели пребывания на «лечении».

По результатам МРТ маму перевели в хирургическое отделение Ессентукской городской больницы и в тот же день прооперировали. Отношение персонала к пациентам здесь совсем другое.

Сейчас идет долгий и мучительный процесс выздоровления. Мы надеемся, что маме удастся выкарабкаться. И уверены, если бы маме сразу было проведено правильное лечение нужными антибиотиками, операции удалось бы избежать.

Поэтому я прошу министра здравоохранения Виктора Мажарова и руководителя территориального фонда ОМС Сергея Трошина проверить качество предоставляемых медицинских услуг в Ессентукской городской больнице.

Елена СУСЛОВА

Ессентуки

Содержание:

• Почему мне было трудно поверить, что у мамы деменция
• Если бы я приняла деменцию с самого начала
• От отрицания деменции — к осведомленности
• Что важно в уходе за больным деменцией

Никто не хочет столкнуться с деменцией у близкого человека. Поэтому очень часто первые признаки деменции у родственника стараются списать на возраст или временное недомогание. К чему ведет такое отношение к деменции, рассказывает дочь, которая слишком долго отрицала печальный диагноз.

Первые симптомы деменции были едва уловимы и проявлялись редко. «Наверное, это просто возраст», — подумала я, когда начала замечать первые изменения. Именно тогда я вступила на путь отрицания маминой деменции, убеждая себя: то, что в действительности было признаками болезни, — лишь временные неприятности, и «в целом ничего страшного».

Однако со временем ухудшение ее состояния становилось всё более заметным. Мама уже не могла справиться с привычными делами, которые прежде не вызывали у нее затруднений: ей всё сложнее давалось поддерживать общий разговор за обедом, она была не в состоянии сосредоточиться, выполняя простую работу по дому. Например, убирая со стола после ужина, она могла оставить на нем грязные тарелки или забыть поставить остатки еды в холодильник, что было совсем на нее не похоже. И всё же я слышать не хотела о том, что это деменция. Ведь память у нее всё еще была неплохая!

Да, периодически кратковременная память подводила маму, зато она в мельчайших подробностях помнила давние эпизоды из своей жизни. К тому же часто она с прежней охотой бралась за привычные дела, требующие большого внимания, и успешно с ними справлялась, могла легко поддержать беседу. Но стоило мне в очередной раз вздохнуть с облегчением, как я замечала, что мама мучительно подбирает слова, пересказывая только что прочитанную в газете статью, путается и зацикливается на деталях, пытаясь сформулировать мысль.

Вначале маме удавалось компенсировать свою забывчивость: она то меняла тему разговора, то находила аналог забытому слову или ускользающей мысли. Замечая подобное, я убеждала себя, что это просто секундное помутнение: подумаешь, с кем не бывает! Но позже ей стало трудно смотреть телепередачи даже с самым простым сюжетом, следить за ходом событий и понимать происходящее.

Даже тогда я продолжала всё отрицать: «Мама просто устала». Или: «Наверное, у нее проблемы со слухом, вот она и не слышит телевизор». Я изо всех сил гнала от себя мысли о деменции и твердила, что это временное, нужно лишь немного подождать — и оно «само пройдет». В то же время меня преследовал мучительный страх перед новыми, уже неоспоримыми доказательствами болезни.

К содержанию

Почему мне было трудно поверить, что у мамы деменция

Здесь я хочу остановиться и пояснить, что осознание всей серьезности ситуации не стало для меня внезапным озарением. Полное отсутствие знаний о деменции долгое время не позволяло мне выйти из замкнутого круга.

Не способствовало пониманию и то, что мамина болезнь прогрессировала медленно и период ухудшения растянулся на несколько лет: сама эта длительность мешала мне осознать, что происходящее с мамой уже не объяснить «просто возрастом». Именно тот факт, что болезнь развивалась постепенно, не давал мне увидеть правду до тех пор, пока симптомы не стали очевидными.

Лишь спустя год я решила, что маме нужно проконсультироваться с врачом по поводу тревожных симптомов. Мы пришли на прием вместе, и обе выдохнули, услышав о «легком когнитивном расстройстве». Ведь «легкое когнитивное расстройство» — это совсем не так пугающе, как «Альцгеймер» или «деменция», правда?

Этот «безобидный» диагноз не заставил меня повышать собственную осведомленность о болезни, искать информацию, которая помогла бы мне избежать многих ошибок. Мне хотелось верить, что я смогу вылечить маму, остановить ухудшение или хотя бы притормозить его. Мне хотелось верить, что болезнь уйдет, маме станет лучше и я не останусь один на один с этим безжалостным зверем — деменцией

В действительности же всё это время я колебалась между принятием маминой болезни и самообманом. «Наблюдая» и «подмечая симптомы», я при этом старалась «исправить» их в своем воображении. Я пыталась помочь временными и совершенно неуместными способами: клеила для мамы записочки, напоминая ей о том, чего она не могла вспомнить сама, даже поправляла ее, когда она ошибалась в словах или фактах.

Конечно, постепенно жестокая реальность брала свое: ни записочки, ни напоминания, ни исправления, ни мои краткие визиты не могли остановить разрушительное действие болезни. Мама начинала страшно волноваться, когда я показывалась у нее на пороге, хотя всего за час до этого я предупреждала ее, что приду.

Она путалась в своих лекарствах, не принимала их вовремя или не принимала совсем. Она перестала регулярно мыться и менять одежду. У нее появились двигательные нарушения: ее походка стала шаркающей, она теряла равновесие, часто падала. Я замечала у нее синяки и ссадины, но она не знала, откуда они взялись, и не помнила, когда и где упала и падала ли вообще.

К содержанию

Если бы я приняла деменцию с самого начала

Однажды поздно вечером мне позвонили соседи. Они увидели, что мама бродит туда-сюда в ночной рубашке возле въезда в гараж: было очевидно, что она совершенно потеряна. Стало вдруг предельно ясно, что ее нельзя оставлять одну, и я решила переехать к ней.

После того как я отважилась на этот непростой шаг, изменивший мою жизнь, пути назад уже не было. Я не могла больше отрицать очевидного — неправдоподобные попытки объяснить происходящее самой себе уже не скрывали страшной правды: это была деменция — неумолимо прогрессирующая и необратимая потеря когнитивных функций.

Когда симптомы снижения памяти стали настолько тяжелыми, что мама уже не могла обходиться без постоянного присмотра и ухода, — тогда и только тогда я приняла уже неоспоримый факт, что она больна деменцией!

Лишь тогда я перестала убегать от реальности и сумела увидеть то, что на самом деле имело значение. Важно было не то, как звучал диагноз, и не то, чем были вызваны всё новые симптомы, а то, в каком состоянии в действительности находилась мама и с чем еще пока могла справляться. Моей же задачей стало работать с происходящим в настоящий момент, при необходимости принимать меры и продумывать план эффективного ухода за ней.

Ключевыми стратегиями должны были стать следующие: быть рядом с мамой здесь и сейчас, обеспечивать ей физическую и психологическую поддержку и заботу, следить за ее безопасностью, облегчать наиболее тяжелые симптомы и корректировать сложности в поведении.

Оглядываясь назад, я с горечью признаю: если бы я с самого начала обладала достаточной информацией о деменции, то могла бы избавить себя — а главное, маму — от многих тягот и тревог на этом пути. Если бы я знала тогда то, что знаю теперь!

К содержанию

От отрицания деменции — к осведомленности

Людям свойственно не признавать то, что представляется им досадным или пугающим. Но если отрицание не дает нам посмотреть в лицо проблеме и принять меры для ее решения, то оно способно лишь навредить нам и нашим близким. В большинстве стран мира существует проблема недостаточной информированности населения о деменции и недостаточного понимания ее специфики. В результате деменция оказывается неподъемным грузом не только для самих больных, но также и для тех, кто ухаживает за ними, для их родных и для всего окружения.

В конечном счете отрицание лишь добавляет трудностей на пути как человека с диагнозом, так и тех, кто заботится о нем. Не признающие деменцию близкого человека часто слишком долго отказываются вмешаться, позволяя больным рисковать — например, водить машину, самостоятельно управлять своими финансами, — вместо того чтобы продумать юридическую и финансовую сторону оформления опеки.

Антидот к «отрицанию деменции» — это «осведомленность о деменции». Если ухаживающий имеет представление о деменции, то он понимает, что ему необходимо читать и больше узнавать о состоянии своего подопечного. Такой ухаживающий, как правило, хорошо знаком и с изменчивыми симптомами, и с множеством форм недуга, и с механизмами адаптации, и с арсеналом ответных мер. По-настоящему «осведомленный» о деменции ухаживающий ценит и принимает помощь, потому что знает: уход за больным деменцией — это марафон, для которого нужен изрядный запас сил.

К содержанию

Что важно в уходе за больным деменцией

Чтобы обеспечить больному деменцией правильный уход, необходимо придерживаться следующих принципов.

Ухаживающий обращается за медицинской помощью для больного. Игнорирование симптомов деменции мешает вовремя начать лечение и подобрать индивидуальную терапию. Если результаты обследований показывают ранние стадии деменции или легкое когнитивное расстройство, это не означает, что ухаживающий и другие члены семьи могут считать, будто всё в порядке. Напротив, необходимо понимать, что ситуация достаточно серьезна и, вероятнее всего, будет ухудшаться. Большинство препаратов, призванных облегчить симптомы деменции, более эффективны, если начать их прием на ранних стадиях заболевания, когда симптомы проявляются впервые.

Ухаживающий постоянно готов расширять свои знания о состоянии близкого с деменцией. Даже если вы много узнали о деменции уже в самом начале, важно продолжать учиться и всегда быть на шаг впереди по мере того, как болезнь будет развиваться, отражаясь на возможностях вашего близкого человека. Реальность такова, что в ходе развития болезни определение «нормы» придется постоянно пересматривать. Если не строить иллюзий и понимать, что изменения неизбежны, вам будет легче адаптироваться к новым обстоятельствам и менять подходы к лечению.

Ухаживающий не замыкается в себе, и его поддерживают на протяжении всего пути. Очень важно не оставаться в одиночестве и иметь возможность получить помощь от семьи, друзей, соседей, в группах поддержки для ухаживающих. Больному нужна поддержка всего сообщества, а не только опекуна.

Иметь представление о том, что такое деменция, нужно не только семье больного или профессиональному ухаживающему, но и тем, кого данная проблема пока не коснулась. Уже сейчас миллионы американцев столкнулись с деменцией, и, по прогнозам, это число в ближайшие десятилетия будет стремительно расти.